Литература — это путешествие в художественное пространство Автора. Но как услышать в этом пространстве реальное время, в котором он жил и работал? В книге очерков Глеб Шульпяков осмысляет страх эпохи, который сформировал абсурд Хармса. Смотрит на Москву накануне наполеоновского вторжения глазами поэта Батюшкова. Разбирается, почему прошло 200 лет, а 'Франкенштейна' Мэри Шелли по-прежнему экранизируют. Размышляет, за что природой Зла поэт Уистен Оден считал праздность, и почему Стравинский выбрал именно этого поэта для сочинения либретто к своей опере. Мы побродим по коридорам в немецком сумасшедшем доме, где лечили русского классика. Узнаем, чья коллекция легла в основу Российской Национальной библиотеки. Вспомним нерв свободы в эпоху девяностых, когда запрещенные книги Бердяева, Оруэлла, Бродского, Набокова и Домбровского возвращались к читателю. Познакомимся с поколением русских, иммигрировавших в Германию в новое время. Почти все русские поэты начиная с Ломоносова были переводчиками западной европейской классики. Русская словесность развивалась под ее пристальным взглядом, но и европейская как бы видит себя в зеркале русской. Это и есть тот диалог, без которого никакая литература невозможна.
Новая книга литературной и культорологической эссеистики Глеба Шульпякова, хорошо известного читателю своими стихотворными переводами Уистена Одена, Теда
Хьюза и других поэтов, а также культуртреггерской деятельностью времен расцвета клубов О.Г.И.
Русская литература наследует и развивает западно-европейскую традицию. Вся её история это история движения культурного Запада на географический Восток.
История заимствований и переосмысления опыта литературной Европы и античной классики, которая лежит в её основе. Лучшие русские поэты были переводчиками с
французского, немецкого, итальянского — это известно. Но каким удивительным, ни на что не похожим цветом расцвела эта 'пересаженная' культура в России! Что
повлияло на особенности нашей литературы — история? Национальный характер? Пейзаж и климат?
