Из блокнота в винных пятнах Блокнот в винных пятнах — отличный образ, точно передающий отношение Буковски к официозу. Именно на таких неприглядных страницах поэт-бунтарь, всю жизнь создававший себе репутацию 'потерянного человека', 'старого козла', фактотума, мог записать свои мысли о жизни, людях, литературе. Он намеренно снижает пафос: 'Бессвязный очерк о поэтике и чертовой жизни, написанный за распитием шестерика', 'Старый пьянчуга, которому больше не везло', 'Старый козел исповедуется' — вот названия некоторых эссе, вошедших в эту книгу. 'Я швырнул себя навстречу своему личному божеству — ПРОСТОТЕ', — признался он. Всякий, кто прочтет эту книгу, увидит, что простота эта — обманчива. А черный юмор, цинизм, грубость — маска, за которой скрывается легкоранимый, уязвимый, страдающий человек. Письма о письме 'Я работал на бойнях, мыл посуду, работал на фабрике дневного света, развешивал афиши в нью-йоркских подземках, драил товарные вагоны и мыл пассажирские поезда в депо, был складским рабочим, экспедитором, почтальоном, бродягой, служителем автозаправки, отвечал за кокосы на фабрике тортиков, водил грузовики, был десятником на оптовом книжном складе, переносил бутылки крови и жал резиновые шланги в Красном Кресте, играл в кости, ставил на лошадей, был безумцем, дураком, богом…' — пишет о себе Буковски. Что ж, именно таким — циничным, брутальным, далеким от рафинированной богемы — и представляется большинству читателей тот, кто придумал Генри Чинаски, которого традиционно считают альтер-эго автора. Книга 'Письма о письме' откроет вам другого Буковски — того, кто написал: 'Творение — наш дар, и мы им больны. Оно плескалось у меня в костях и будило меня пялиться на стены в пять часов утра…' Того, кто был одержим писательством и, как любой писатель, хотел, чтобы его услышали.
